Икона в творчестве Пушкина |
| 14.03.2012 г. |
|
Начало публикации. Продолжение  Отношение к иконам — важная характеристика человека. Входя в дом, гость вначале крестится с короткой молитвой на иконы и лишь после этого приветствует хозяев. На этот обычай, начиная с XVI века, обращали внимание многие иностранцы, путешествовавшие по России. Смысл обычая в том, что гость ставит между собой и хозяином Бога как свидетеля своих добрых намерений. И наоборот, если гость проходил в дом, не перекрестившись на образа, для благочестивого хозяина это было важным знаком, который очень много говорил о госте и чаще всего не предвещал ничего хорошего. У Пушкина встречаем такую скрытую характеристику героя через отношение к иконам. В сказке «Жених» невеста видит сон: Вот слышу много голосов… Взошли двенадцать молодцов, И с ними голубица Красавица-девица. Взошли толпой, не поклонясь, Икон не замечая; За стол садятся, не молясь И шапок не снимая (4: 303). Так во сне героиня по поведению двенадцати молодцов поняла, что это разбойники. Интересно, что даже в разбойной избе все же были иконы, что соответствует действительности. Н. Лесков посвятил маленькое исследование этой теме. В нем он рассказывает о том, как разбойники поклонялись иконе, которую они называли «Разбойный Бог Страх». Как выяснил Лесков, это была икона благоразумного разбойника (см.: Лк. 23: 43). На иконе было надписание под титлами: разбойник благоразумный святой Рах. По неграмотности разбойники прочитали сокращенные слова в нужном им смысле, что и дало им желаемого покровителя (Лесков. 1984.187-195). Иконы в окладах и без окладов, в иконостасе и на стенах являются главным украшением церкви; иконы призывают к молитве, к покаянию; мерцающие в свете лампад и свечей оклады создают таинственную атмосферу общения с Богом. В стихотворении «Вечерня отошла давно» поэт описывает вечерний храм: Кругом и сон, и тишина, Но церкви дверь отворена; Трепещет луч лампады, И тускло озаряет он И темну живопись икон, И позлащенные оклады (2: 154). Как и большинство писателей XIX века, Пушкин называет иконную живопись темной. Действительно, до конца столетия потемневший слой олифы, которая покрывала иконы, не умели удалять. Поэтому многие писатели и поэты вплоть до начала века (например, А. Белый, М. Кузмин, М. Цветаева) воспринимали икону на контрасте темной живописи и золотых или серебряных окладов, таинственно переливавшихся в свете желтых свечей или красных, зеленых, синих огоньков лампад. В шуточных стихотворениях у Пушкина также упоминаются иконы. В марте 1816 года был арестован по обвинению в нескольких убийствах и грабежах К. Сазонов, служивший «дядькой» в Лицее. Это событие у поэта запечатлено в следующем стихе: Заутра с свечкой грошевою Явлюсь пред образом святым: Мой друг! остался я живым, Но был уж смерти под косою: Сазонов был моим слугою, А Пешель – лекарем моим (1: 157). Грошовая свечка здесь не указывает на пренебрежение; просто это самая распространенная тонкая церковная свеча, которая называлась так по своей цене. Характерно, что даже в шуточном стихотворении его лирический герой хочет принести свою благодарность Богу, поставив перед Его иконой свечу. Упоминание об иконах встречается у Пушкина даже в кощунственной «Гаврилиаде». Лукавый бес убеждает Марию в бесцельности, скуке, однообразии благочестивой жизни и замужества: И что ж потом? За скуку, за мученье Награда вся дьячков осиплых пенье, Свечи, старух докучная мольба Да чад кадил, да образ под алмазом, Написанный каким-то богомазом… Как весело! Завидная судьба! (4: 112) Здесь характерно, что лукавый называет благочестивую жизнь в вере и в Боге скукой и мученьем, а «наградой» — похоронный обряд: богослужебное пение (не всегда совершенное по исполнению), свечи, каждение, молитвы и икону в окладе, украшенную алмазами (вероятно, на груди умершего). Характерно здесь даже выражение «каким-то богомазом». Богомазами называли со второй половины XVII века простых, рядовых иконописцев, а позже плохих иконников-ремесленников, и можно подумать, что это выражение употреблено в уничижительном или пренебрежительном смысле. Но плохую дешевую икону вряд ли стали бы покрывать ризой и украшать алмазами. Вероятно, «каким-то» означает у Пушкина «неизвестным», поскольку иконописцы свои иконы не подписывали до самого последнего времени, а употребление слова «богомаз» должно указывать на отрицание лукавым самого иконописания. Важное место занимают иконы в свадебном обряде. Фактически все начинается с благословения образами. Родители берут икону Спасителя (иногда святителя Николая) и Пресвятой Богородицы и крестообразно благословляют молодых, выражая тем самым согласие на брак и пожелание долгих совместных лет жизни. Иконы эти называют благословенные, берегут их всю жизнь, они являются святыней красного угла в новом доме. В отрывке «Участь моя решена. Я женюсь…», имеющем автобиографический характер, Пушкин описывает такое благословение иконами: «Позвали Надиньку — она вошла бледная, неловкая. Отец вышел и вынес образа Николая Чудотворца и Казанской Богоматери. Нас благословили. Надинька подала мне холодную, безответную руку. Мать заговорила о приданом, отец о саратовской деревне — и я жених» (6: 390). Биографический характер имеет у Пушкина и еще одно благословение иконами. В наброске «Начало автобиографии» Пушкин рассказывает о том, как его предок Ганнибал долгое время не хотел возвращаться из Парижа в Россию. Вернулся он лишь после адресованного ему специального письма царя Петра. Далее Пушкин пишет: «Государь выехал к нему навстречу и благословил образом Петра и Павла, который хранился у его сыновей» (8: 57). Здесь благословение образом — знак примирения, любви и благословения на жизнь в России. Не случайно Петр выбрал и икону: в честь апостола Петра был крещен сам царь, но, главное, в 1707 году царь крестил Ибрагима, и в крещении тот стал также Петром. Правда, Ганнибал это имя почти не употреблял и называл себя Абрамом Петровичем (отчество — в честь крестного отца - царя Петра). В 1742 году царица Елизавета подарила Абраму Ганнибалу имение, которое получило название Петровское — в честь Петра I. После смерти отца оно перешло к его второму сыну — Петру Абрамовичу. В то время знаменитая икона Петра и Павла находилась в Петровском. Упоминавшийся настоятель Святогорского Успенского монастыря Иона, которому было поручено встречаться и беседовать со ссыльным Пушкиным, вел дневник. Вот что значится в записи от 2 июля 1824 года: «Вчера в святой обители и по всей Ворончанщине праздновался день святых отец наших апостолов Петра и Павла. Обедню в Успенском соборе служил сам преосвященный епископ Псковский Евгений… После службы я и вся моя братия — общим числом пятнадцать персон — были приглашены епископом к генералу-маэру Петру Абрамовичу Аннибалу в его сельцо Петровское… В красном углу перед святыми (то есть перед иконами) возжены были все лампады, особая большая горела пред образом святых апостолов Петра и Павла. Тут не премину приписать историческое известие. Икона сия была подарена в 1719 году родителю сего Аннибала самим императорским величеством Петром Великим Всероссийским, о чем на ризе крупно и написано» (Приют. 1979. 323). В наброске «Начало автобиографии» Пушкин сообщает, что он пытался разыскать благословенную икону царя Петра у потомков Ганнибала, но безуспешно (8: 57). Сохранилась икона Спаса Нерукотворного, принадлежавшая Абраму Ганнибалу (Приют. 1979. 279). Вспомним драматичное благословение Маши в повести «Дубровский»: «С Богом, — отвечал Кирила Петрович и, взяв со стола образ, — подойди ко мне, Маша, — сказал он ей тронутым голосом, — благословляю тебя… — Бедная девушка упала ему в ноги и зарыдала» (6: 205). Маша рыдает, потому что родительское благословение иконами — это Божие благословение. Венчание еще не состоялось, но до него остался лишь один шаг, исправить ничего нельзя и отступать уже поздно, что и показывают дальнейшие события в повести. Благословение молодой четы иконами у Пушкина имеет и собственно обрядовые, и исторические, и автобиографические корни. Поэтому образáми благословляют молодых у поэта даже в сказках. В упоминавшемся уже «Женихе» к родителям Наташи приходит сваха, рассказывает о женихе и сразу приступает к делу: Катаясь, видел он вчера Ее за воротами; Не по рукам ли, да с двора, Да в церковь с образами? (4: 300) И в «Сказке о царе Салтане», когда князь Гвидон решает взять в жены царевну Лебедь, он обращается сначала за благословением к матери: «Государыня родная! Выбрал я жену себе, Дочь послушную тебе. Просим оба разрешенья, Твоего благословенья: Ты детей благослови Жить в совете и любви». Над главою их покорной Мать с иконой чудотворной Слезы льет и говорит: «Бог вас, дети, наградит» (4: 332). Здесь, как видим, мать благословляет одной иконой (поскольку нет отца), но зато икона эта чудотворная. Во время венчания в церкви молодым вручали венчальные иконы, которые вместе с венчальными свечами хранились всю жизнь в красном углу. После венчания супруги обычно отправлялись на новую квартиру. Здесь иконы опять играли немаловажную роль. Родители или особо доверенные близкие люди спешили впереди молодой четы и встречали ее в новом жилище с иконами. Л.Н. Павлищев, муж сестры Пушкина Ольги, вспоминает: «Иконофором при обряде (венчании Пушкина с Гончаровой) был малолетний сын кн. Вяземского Павел, а родитель его и П.В. Нащокин, уехав прежде новобрачных, встретили Пушкиных с образом на новой квартире молодой четы». Об этом эпизоде вспоминает и сам «иконофор» П.П. Вяземский: «Я принимал участие в свадьбе и по совершению брака в церкви отправился вместе с Павлом Воиновичем Нащокиным на квартиру поэта для встречи новобрачных с образом» (Воспоминания. 1985. 2: 189). При шествии в церковь на венчание и выходе из церкви впереди молодых идет иконофор с венчальной иконой. Обычно для этой цели выбирают мальчиков. В роли встречающего молодых с иконой на новой квартире выступал и сам Пушкин, кстати, вместе с А.П. Керн, которая вспоминает: «В квартире Дельвига мы вместе с Александром Сергеевичем имели поручение от его матери, Надежды Осиповны, принять и благословить образом и хлебом новобрачных Павлищева и сестру Пушкина Ольгу. Надежда Осиповна мне сказала, отпуская меня туда в своей карете: «Remplacez-moi, chère amie, ici je vous confie cette image pour bénir ma fille en mon nom». Я с гордостью приняла это поручение и с умилением его исполнила» (Воспоминания. 1985. 1: 429). Икона сопровождала человека всю его жизнь вплоть до самой смерти. Икону клали в гроб на грудь умершему. И на могильном кресте обычно в маленьком киоте ставили икону, а перед ней зажигали лампаду в стеклянном фонарике. Часто для этой цели использовали не писанные на дереве, а литые медные иконы. Такая иконка есть у Пушкина на кресте покойного Самсона Вырина в «Станционном смотрителе». Устами Белкина Пушкин повествует: «— Вот могила старого смотрителя, — сказал мне мальчик, вспрыгнув на груду песку, в которую врыт был черный крест с медным образом» (6: 98). Икона играла важную роль не только в личной и церковной жизни, но и в общественной, государственной. Формы этого «участия» исключительно многообразны. В транедии «Борис Годунов» Пушкин описывает призвание Бориса на царство: Заутра вновь Святейший Патриарх, В Кремле отпев торжественно молебен, Предшествуем хоругвями святыми, С иконами Владимирской, Донской, Воздвижится; а с ним синклит, бояре, Да сонм дворян, да выборные люди И весь народ московский православный, Мы все пойдем молить царицу вновь, Да сжалится над сирою Москвою И на венец благословит Бориса (5: 192-193). Иконы Богоматери — особенно Владимирская, Донская, Смоленская, Феодоровская — прославились не только чудотворениями, но своим участием в важнейших внутриполитических и внешнеполитических государственных событиях. Пушкин хорошо знал и часто использовал в своей поэзии и прозе «Историю государства Российского» Н.М. Карамзина, который следующим образом описывает торжественное шествие из Кремля в Новодевичий монастырь для призвания Бориса: «Патриарх и владыки несли иконы, знаменитые славными воспоминаниями: Владимирскую и Донскую, как святые знамена Отечества» (Карамзин. 1987. 682). Из Новодевичьего монастыря с колокольным звоном вынесли так называемую встречальную икону — чудотворный Смоленский образ Богоматери. Борис Годунов «пал ниц пред иконою Владимирскою, обливался слезами и воскликнул: «О Матерь Божия! Что виною Твоего подвига? Сохрани, сохрани мя под сению Твоего крова!» (Карамзин. 1987. 682) В русском языке существует выражение «поднимать икону»: в случае нашествия врагов или стихийных бедствий «поднимали» чудотворные иконы, то есть выносили их из храма, совершали крестный ход и молебен. Годунов показывает в этом отрывке Карамзина и благоговение, и страх — ведь ради него «подняли» великие святыни; Богородица как бы Сама пришла просить его на царство. Однако Борис на этот раз отказывается. Далее Карамзин пишет: патриарх «велел нести иконы и кресты в келии царицы (Ирины — супруги покойного царя Феодора Иоанновича и сестры Бориса. — В.Л.)… Патриарх, рыдая, заклинал царицу долго, неотступно, именем святых икон, которые перед нею стояли, — именем Христа Спасителя, Церкви, России дать миллионам православных государя благонадежного, ее великого брата» (Карамзин. 1987. 682-683). Когда же Борис согласился, «патриарх Иов, пред иконами Владимирской и Донской, благословил его на государство Московское и всея России» (Карамзин. 1987. 683-684; курсив везде наш. — В.Л.). Итак, упоминание Пушкиным двух икон, как видим, не случайно, оно свидетельствует о стремлении поэта к исторической точности в этом произведении. Пушкин уделял внимание иконам и в подготовительных материалах к своим историческим сочинениям. Когда поэт в «Истории Петра» описывает стрелецкий бунт, он не забывает упомянуть об иконе: «Мая 15 стрельцы, отпев в Знаменском монастыре молебен с водосвятием, берут чашу святой воды и образ Божией Матери, предшествуемые попами, при колокольном звоне и барабанном бое вторгаются в Кремль» (9: 18-19). Позже Пушкин рассказывает, как царевна Софья пыталась примириться с братом, который находился в Троице-Сергиевой лавре, и послала в монастырь в качестве посредника патриарха: «Патриарх задержан был в монастыре. Царевна в ужасе поехала сама в сопровождении знатных особ, держа в руках икону Спасителеву. Но Петр узнал, что она остановилась в селе Воздвиженском, послал к ней стольника Ивана Ивановича Бутурлина сказать, что в монастырь ее не впустят и чтоб она поехала назад» (9: 30). Упоминаются иконы и при описании поражения стрельцов в 1698 году: «Разбитие стрельцов происходило 18 июня у Воскресенского монастыря. Мятежники, отслужив молебен и освятя воду, не внемля увещеваниям, пошли на войско, состоявшее из 2000 пехоты и 6000 конницы. Попы несли впереди иконы и кресты, ободряя мятежников. Генералы, думая их устрашить, повелели стрелять выше голов. Попы закричали, что Сам Бог не допускает оружию еретическому вредить православным, и стрельцы, сотворив крестное знамение, при барабанном бое и с распущенными знаменами, бросились вперед» (9: 52). Как известно, Петр I приказал русским боярам брить бороду на западный манер, что вызвало страшное недовольство и в обществе, и в Церкви. В «Истории Петра» Пушкин делает запись: «Народ почитал Петра антихристом» (9: 11). Одной из причин, по которым в действиях Петра видели антихристианские начала, было бритье бород. Как видно по записям поэта, его заинтересовала эта проблема, и ниже он делает выписку из постановлений Стоглавого Собора: «Творящие брадобритие ненавидимы от Бога, создавшего нас по образу Своему» (9: 13). Запрет на бритье бороды на Руси имеет богословское объяснение, он основывается на 26-м стихе первой главы Священного Писания. Бог сотворил человека по образу и подобию Своему (Быт. 1: 26); Образ же Божий есть Христос (2 Кор. 4: 4; Кол. 1: 15). Итак, человек — живая икона Христа, каждый человек носит в себе образ Христов. Образ же Божий, согласно святым отцам, следует понимать и в духовном, и в физическом смысле: образ Божий проявляется и «в очертании телесном», как учит святитель Василий Великий. Если Господь сотворил мужчину так, что у него растет борода, то она становится неотъемлемой частью образа Божия, а потому брить ее — значит, искажать этот заданный образ своим вмешательством. И на иконах Спаситель всегда изображается с бородой; с бородой пишутся и все святые, кроме юношей. Выписки Пушкина помогают понять не просто логику, но богословские соображения и благочестивые устремления противников бритья бород не только в петровские времена, но и в более ранний период. В своих подготовительных материалах Пушкин отмечает и разные указы Петра, связанные с иконами. Например, в 1722 году царь «определил над иконами иметь смотрение живописцу Ивану Зарудневу» (9: 291). Вопросы качества иконописания заботили Церковь всегда. Знаменитый Стоглав в середине XVI века принимал постановления относительно улучшения художественной и богословской сторон иконописания, ставил вопрос об иконных мастерах-наставниках и учениках, о контроле над иконными мастерскими, иконными лавками, о борьбе против «плохописания» и поддержке хороших, «добрых» иконописцев. Эти проблемы обсуждались на церковном и государственном уровне и в середине XVII века, в частности на Большом Московском Соборе 1666-1667 годов. Петр разрушил налаженную в царской Иконописной палате в Москве систему производства икон, но вскоре понял свою ошибку и признал необходимость наблюдения и контроля за качеством иконописания, за подготовкой молодых мастеров, что Пушкин и отметил в своей записи. В материалах встречается еще такая запись Пушкина: царь приказал «в церковь своих икон из дому не носить» (9: 305). В XVII веке и в более ранний период существовал обычай приносить в храм свои, так называемые «собинные» или «особные», иконы и оставлять их там. Владелец иконы молился преимущественно перед ней, перед ней также ставил свечи. Церковные образа от такого иконопочитания оставались в небрежении. Другим прихожанам молиться перед этими иконами не полагалось, но они могли принести в церковь свою икону. Если на владельца накладывали епитимью — временно отлучали от Церкви, то выносили из храма и его икону. Эта ложная, имеющая языческие корни практика иконопочитания была запрещена Большим Московским Собором 1666-1667 годов (Успенский. 1982. 182-183). Неизвестно, когда она зародилась, но дожила она до времен Петра, и ему еще раз пришлось запрещать ее, что и отметил Пушкин под 1723 годом. Еще одна запись Пушкина также относится к иконопочитанию. Царь приказал: «Не целовать икон и мощей во время службы, и штрафу брать в церкви же по одному рублю» (9: 305). Здесь речь идет о поддержании простого порядка и благочиния в храме. Не только в России, но еще в Византии (о чем сохранились достоверные свидетельства) был такой слой верующего народа, который приходил в церковь во время службы не молиться, а прикладываться к образам. Не обращая внимания на священнодействие, на священников, они ходили по храму, по очереди прикладывались к мощам и иконам, а затем уходили домой. Такие почитатели вносили в храм и шум, и сутолоку, и общую суету, тем самым мешая всем. Против них и был направлен указ Петра, предполагавший даже денежный штраф. Пушкин обратил на него внимание, возможно, потому, что и в его время такие иконопочитатели встречались в церкви. Продолжение следует. Православие.ru Валерий Лепахин |
