Православный священник в концлагере у чеченских фашистов |
| 27.08.2012 г. |
Начало публикации. Когда мы пришли на новую стоянку, в новый лагерь, это был действительно лагерь смерти. За полтора месяца здесь погибло 47 человек. От голода, дистрофии и избиений. Несколько саратовских рабочих пытались бежать, их поймали, вернули и на наших же глазах расстреляли. Этот калейдоскоп ужасов не давал опомниться, как, почему в один миг могли стереть с лица земли человека? Самое страшное быть неподготовленным. Мы все время повторяем, твердим, напоминаем:" "Не дай Бог оказаться перед закрытыми дверьми, ведущими в жизнь вечную!"""Все, кажется, успеем, все, кажется, у нас впереди, успеем еще покаяться, и примириться, и простить, и удовольствие жизненное получить. Нет! Не будет для кого-то бомбежки, будут болезни, не будет плена, будут собственные дети, которые могут оказаться страшнее врагов, если мы их воспитаем в атеизме. Тысячи и тысячи средств для того, чтобы человека сделать лучше... Мы часто ропщем: "Ну почему же калека ребенок, почему мой сын стал наркоманом, почему мой муж пьяница?" Начинать надо с себя! Задавать эти вопросы себе! В своем глазу не видим бревна, в чужом замечаем соринку! Поэтому эти страдания были, конечно, очистительными. Помню, когда были еще настроения у пленных достаточно иллюзорными, то бежали к нашему пленному врачу, одному майору, надеялись, что он спасет и поможет, он дотянет тебя до выхода из плена. Многие даже говорили, что если мы будем хорошо работать, нас быстрее выпустят. Люди совершенно не задумывались о том, почему с ними такое случилось, что произошло, за что вдруг в трех часах езды от их родного дома (до Ростовской области по трассе Баку-Москва рукой подать) они оказались бессильными что-либо делать, планировать, мечтать, строить планы. Я говорил им, что пока каждый из вас не станет лучше, пока не станет иным, никто отсюда живым не выйдет. Тогда меня мало кто понял. Бывали случаи, о которых неудобно говорить, но мы взрослые люди, а реальная горькая жизнь была отнюдь не романтичной... Один контрактник заболел дизентерией, и ему ночью надо было выйти наружу. Но охранники ночью хотят спать и никого не выпускают, мол, вечером сходили куда надо, а ночью делай что хочешь. Все боялись их тревожить, так как они обещали избивать всю камеру, если кто-то будет ночью их тревожить. И несмотря на то, что все видели, что человеку очень плохо, просто невыносимо, на него шикали и не давали звать охрану, боясь получить наказание. Лишь после моего вмешательства человека вывели на улицу. На сей раз обошлось даже без побоев. Многие начали понимать, что добром дело здесь не кончится, и когда начался самый настоящий мор, и когда я не всех отпевал, думаю, это стало еще более побуждающим мотивом, некоторые люди, уже еле говорившие и еле дышавшие подзывали меня и спрашивали: - Поп, ты будешь меня отпевать, ты будешь меня хоронить? Я боюсь без напутствия умереть. Казалось бы, тракторист, в храме не бывает, откуда он знает такие слова - "напутствие"? Действительно, каждая душа по природе - христианка, она стремится ввысь, стремится к самому родному. И слова откуда появляются? Как по Библии: ""Не бойся своего косноязычия, иди смело к фараону, Я буду через тебя говорить."" В драматических моментах человек, действительно, перерождается. Видимо, Господь всех нас собрал в этом "ковчеге", отнюдь не Ноевом, желая положить конец нашим беззакониям, закалить нас и убедить неверующих, что Господь есть, что Он здесь, среди нас. Самая тяжелая для священника была Страстная седмица. Но чудеса случались постоянно. Я не боюсь быть неправильно понятым и даже осужденным, но помню, что и во мне был страх, человеческий страх, и я говорил: - Господи, мне только 35 лет, почему я должен так рано умирать, неужели нет других способов меня воспитать, исправить, неужели здесь предел моим беззакониям? Я боюсь неожиданного конца, без исповеди, без причастия. В ответ я слышал прямое откровение: - Что бояться? Жизнь все равно рано или поздно закончится, ты уже претерпел, зачем тебе в жизни накапливать всяких соблазнов и грехов? А я, действительно (так во всяком случае я думаю), претерпел много. Две недели подряд меня били, и для меня, человека, в жизни не занимающегося спортом, не тренировавшегося, не закалявшегося, это было невероятно... Моя мать, когда меня увидела после этого, она не плакала, она была готова ко всему, так как информация поступала к ней разная, спросила: "Как ты все это вытерпел, ты же такой домашний, такой оранжерейный, тепличный..." Я говорил Богу, что не все еще мои близкие обращены, что не все еще исправлены, я не со всеми правильно себя вел, я хочу их и себя исправить. В ответ опять слышал прямое откровение: - Лукавишь, просто хочешь жить, и поэтому просишь меня сохранить тебе жизнь. Но тебе ли бояться? Ты же знаешь, что все просто. Я перестал просить Господа о жизни и после этого появилось самое мощное искушение и испытание. Был Чистый Четверг, нас осталось семь человек, остальных погнали на работу, остались самые покалеченные. Моя нога распухла от ранения, рука - от того, что была сломана, несколько человек были вообще лежачими. Охрана располагалась рядом с нами, буквально за загородкой, и одним из испытаний было то, что они готовили себе еду у нас на глазах. Жарились лепешки на бараньем жиру. Они пили сладкий чай. Мы же четыре дня ели только траву и сдирали с деревьев кору, потому что нам говорилось, что ничего у них нет, есть только для них. Это с утра до вечера происходило на глазах. Один из охранников, жестокий парень, спортсмен, отрабатывал часто на нас свои боксерские удары, "чтобы не потерять форму" от вынужденного безделья, этот охранник что-то насвистывал, а я рассказывал сокамерникам о Чистом Четверге. Охранник сказал мне: - Иди сюда! Я доковылял до него, а он взял только что поджаренную лепешку и сказал: - На тебе лепешку, но съешь ее только один, при мне. Я знал, что никто не насытится, если мы ее разделим на восемь частей, никто этим не спасется физически. Но на меня смотрели пленные, и есть было нельзя. Кто не голодал, не поймет. Я, правда, тогда тоже не понимал, что это как бы тот евхаристический хлеб, который сейчас всех нас должен укрепить на предстоящее. Так и получилось. На Святое Христово Воскресение у нас произошло еще одно чудо. После дневного рациона охранников мы мыли кастрюльку из-под теста. Подполковник из Железноводска по имени Олег соскреб все, что там было и получилось полкружки теста. Доктор принес немного соли, и так мы сделали Пасху, кулич, если говорить московским языком. Сделали ее на костре в кружке. Утром мы ее все по крошке, на сто десять человек разделили, чтобы всем досталось. Вечером пришел начальник лагеря, он был племянником Дудаева, сказал, что всех нас поздравляет с праздником. - А попа поздравляю персонально - конфетой. И дал мне конфету "раковая шейка", карамель. Никогда не думал, что буду плакать от такого Пасхального подарка. Правда, у меня хватило сил сказать: - Люди голодают, а ты мне, как дрессированному медведю, даешь сладкую конфету вместо того, чтобы в честь праздника дать людям хотя бы лишний кусок хлеба. Вот такая была Пасха. А на последнем этапе было искушение побегом. Сложилась такая ситуация, что мне принесли записку от человека, которого я знал, и мне предлагалось довериться ему и бежать, потому что "надежды на освобождение нет", так было сказано. Положение тяжкое. Казалось бы, столько уже преодолено, уже ко всему готов, казалось бы, это последний спасательный круг... Я представил себе, что брошу этих людей... Хотя и не все с добром ко мне относились, не все уверовали, не все связывали свое спасение с надеждой на Господа, но даже ради тех, кто остался, ради тех троих, кого я там крестил страха ради смертного, ради тех, кто уже без меня не мыслил своего там пребывания. Я вспомнил роман "Камо Грядеши", вспомнил тот эпизод, когда ученики уговорили Апостола Петра покинуть Рим, где начались гонения на христиан, где их уничтожали, отдавая на растерзание зверям, вешали на столбы, жгли... Ученики сказали Апостолу Петру, чтобы он уходил, чтобы далее проповедовать Христианскую Веру. "Ты нужен людям!" - говорили ему ученики. Апостол рано утром вышел из Рима, и вдруг увидел идущего в Рим Христа. - Куда Ты идешь? - спросил Апостол Петр. - В Рим, - ответил Господь, - Ты же убегаешь, ты же бросаешь христиан... Апостол Петр заплакал и вернулся в Рим и был казнен. Ситуация со мной была адекватная. Если я брошу поверивших в Христа людей, то какой же я священник, ради кого мне уходить? Это сейчас кажется, что это все, дескать, высокие рассуждения. Но это все естественно вписывалось в мое состояние. Встал вопрос: смогу ли я выжить такой ценой? Ведь людей будут потом избивать. Я помнил, что после тех двух побегов досталось всем. Я видел, что мои товарищи не переживут даже одного удара дубиной, они живы были только Духом Святым, еле-еле держались на ногах. У нас был солдат молодой, девятнадцать лет, очень высокого роста, метр 95, так когда он раздетый стоял на пригорке на солнце, он казался буквально прозрачным, настолько был истощен. Пять раз мне предлагали пуститься в побег. На пятый раз человек мне сказал, что больше не придет, так как вызывает подозрение у охраны. Мне было очень тяжело. Я не мог ни с кем посоветоваться, поделиться, проверить себя, так ли я делаю, может, все-таки стоит бежать... Хотя бы затем, чтобы поднять общественность, мобилизовать всех, предпринять усилия к тому, чтобы спасти людей... Лукавый подсказывал бежать, "чтобы им, оставшимся, принести потом больше добра". Я честно скажу, что когда он пришел последний раз, это было в три часа дня, а ждать он должен был меня в восемь вечера, что-то дрогнуло внутри. Я пошел в заросли, на наше кладбище, где мы к этому времени похоронили семь человек и там заплакал. - Господи, - говорил я, - разве можно давать такие испытания, еще и этим, я же, как человек, этого не выдержу. В это время приходит начальник лагеря и говорит: - Собирайся. - Куда собираться? - На освобождение. Оказалось, что внизу, в деревне меня ждут наши представители... Помню, как все оставшиеся меня провожали. Даже самые немощные, кто не мог передвигаться, даже они выползли из подземелий на солнышко, а это было второе или третье июля. Один из них был армянин, он хорошо пел, кстати, он выжил... Пережившие столь много, они, провожая меня, ... запели, этим только они могли выразить мне свои чувства. Те, кто был уже близок к Богу, встали на колени. Это прощание я никогда не забуду. Потом, освободившись, кто-то из них приезжал ко мне, приезжали родственники пленных... Более года я уже живу в нормальных условиях. Дальше все было как обычно: госпиталь, четыре дня в Грозном, конечно, молодцы наши военные, отнеслись ко мне с огромным вниманием, потом Москва, больница ЦКБ, в общем лечился я четыре месяца. Вернулся из плена весом сорок восемь килограммов. Вернулся без бороды, один раз из-за нее меня хотели заживо сжечь, облили бороду соляркой, зажгли спичку, но все же не подожгли. Бороду пришлось сбрить, чтобы не искушать их на такое варварство. В самолете, в котором мы летели из Моздока в Москву, ко мне подошел офицер и сказал, что ни он, ни его жена меня не знают, но молились за меня, потому что одно дело, когда в плену военный, а другое дело - священник. Я знаю, что за нас молились тысячи людей. Отца Анатолия давно нет в живых. Последняя информация о нем такая: требуют выкуп за то, чтобы вывести хотя бы его останки, сейчас мы пытаемся решить этот вопрос, хотя нет даже гарантии, что это останки именно отца Анатолия. Косвенные тому доказательства есть. Нам стало известно, что его разрубили на куски, засунули в какую-то трубу, собаки что-то разрыли, не знаю, что осталось от его тела... Это, действительно, мученик. Я помню, когда мы в неволе были еще вместе, я со своим практицизмом пытался строить какие-то планы, обдумывал свое поведение, а отец Анатолий, несмотря на то, что стал священником всего года два назад, а к Церкви пришел года четыре назад, как говорят, неофит, так вот он сказал мне: - Представляешь, отче, как хорошо за Христа умереть... Я не выйду отсюда, а ты выйдешь. Помню, я тогда даже обругал его: - Чего это мы должны погибнуть? Выйдем, просто нужно сейчас сконцентрировать все силы, продумать наши действия, и мы выйдем. - Ты выйдешь, - еще раз сказал он. Это был очень светлый человек, а в это время был еще светлее. Я посмотрел на него и сказал: "Да ладно тебе...", так как надо было сказать хоть что-то... Когда нас привезли в какое-то новое место, нас разделили по камерам, его посадили туда, где было человек тридцать, потом мне его сокамерники рассказывали, что когда отец Анатолий зашел в камеру, они ругались. Связаны были одной бедой, но ругались. Он вошел в камеру и тихо произнес: - Здравствуйте. Я отец Анатолий. Все сразу забыли, что же они не поделили. Наступило умиротворение. Божественная Благодать, почивающая на священнике с момента его рукоположения, врачующая немощных и оскудевающих восполняющая, способна творить чудеса. Еще раз хочу сказать, что никто из нас, даже живущий самой спокойной, самой обычной жизнью, не застрахован от чрезвычайных обстоятельств в любой форме. То ли в такой, какую пришлось пройти нам, плененным, то ли в форме еще более сильных испытаний, то ли менее сильных, но крайне важно, чтобы предыдущая жизнь была тем камнем, о котором Господь говорил: "Созижду Церковь Свою, и врата ада не одолеют Ее до скончания века". Надо, чтобы наш внутренний храм был сосредоточением добра и любви. Любовь, действительно, покрывает все и побеждает смерть. И вместе со словами благодарности за то, что вы так долго меня слушали, я хотел бы пожелать вам того, что заповедовал Господь: "Любите друг друга". Тогда вам откроются врата Царствия Небесного, ибо только чистые сердцем Бога узрят. А все остальное приложится. И пусть нам будет примером Крестный путь отца Анатолия. Когда наша Церковь обретет его мощи, я постараюсь сделать все возможное, чтобы его причислили к Лику Святых. Это настоящий мученик за Христа. Храни вас Господь! ________________________________________ Пока российские власти делят с чеченскими бандитами бакинскую нефть, в Чечне мучаются в плену русские люди. Властям нет дела до страданий и смертей своих сограждан. У русских патриотов, готовых прийти на выручку соотечественникам, нет оружия. У тех, кого бандиты сделали рабами, осталась надежда только на Господа. Православные, молитесь за плененных наших братьев! Спаси, Господи и помилуй старцы и юныя, нищия и сироты и вдовицы, и сущия в болезни и в печалех, бедах же и скорбех, обстояниих и пленениих, темницах же и заточениих, изряднее же в гонениих, Тебе ради и Веры Православныя, от язык безбожных, от отступник и от еретиков, сущие рабы Твоя, и помяни я, посети, укрепи, утеши, и вскоре силою Твоею ослабу, свободу и избаву им подаждь. Ненавидящих и обидящих нас прости, Господи Человеколюбче. Благотворящим благосотвори. Братиям и сродником нашим даруй яже ко спасению прошения и жизнь вечную. В немощех сущия посети и исцеление даруй. Иже на мори управи. Путешествующим спутешествуй. Служащим и милующим нас грехов оставление даруй. Заповедовавших нам недостойным молитися о них помилуй по велицей Твоей милости. Помяни, Господи, братий наших плененных и избави я от всякого обстояния. Помяни, Господи, плодоносящих и доброделающих во святых Твоих церквах, и даждь им яже ко спасению прощения и жизнь вечную. Помяни, Господи, и нас, смиренных и грешных и недостойных раб Твоих, и просвети наш ум светом разума Твоего, и настави нас на стезю заповедей Твоих, молитвами Пречистыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии и всех Твоих святых: яко благословен еси во веки веков. Аминь. http://www.sotnia.ru |
