Человеку нужна связь с Богом |
| 02.11.2012 г. |
|
Лишь тот живет, чей ум горит Бессонной жаждой Правды Божьей… (И.Посадов).  «Человеку нужна та сила Духа, которая может превратить ожесточенное и оскверненное сердце в сердце чистое…», - читаем мы в «Дневнике православного священника», изданном в 1909 году. Слова – вне времени, вне пространства. Антирелигиозная кампания, проводимая ярыми безбожниками в годы утверждения советской власти, обернулась закрытием многочисленных храмов в России. Это повлекло за собой изменение сознания россиянина. Мы до сих пор не в состоянии осознать степени случившейся трагедии. Даже уже в настоящее время, пытаясь воссоздать картину ушедшего безвозвратно, мы порой с трудом восстанавливаем прошлое, гоним от себя воспоминания, чтобы лишний раз не чувствовать вину за беззаконие. А это, в свою очередь, вызывает дальнейшее ожесточение и пустоту в душе. …Старинный город Бирск. В этот город привел нас маршрут проведения исследовательской работы по сбору исторических сведений об Уфимской епархии, проводимой Павлом Егоровым. Отрадно то, что в Бирске сохранились храмы, что восстанавливается и возрождается к жизни Троицкий собор. А как обстоят дела с церквами, некогда стоявшими на Бирской земле? Первым, с кем у нас состоялся разговор на эту тему, оказался ныне житель Бирска, а раньше - житель села Гребени Николай Степанович Плотников. Мы постучались в ворота дома по улице «9 января». Николай Степанович 1933 года рождения сразу включился в разговор. «Я был маленького роста, но очень старался подняться на колокольню, - вспоминал он. - Мне нравилось смотреть сверху. Далеко видно, красиво кругом». Может быть, колокольня прибавляла роста, и он чувствовал себя взрослым и высоким наравне с другими. Николай Степанович вспоминал, что его крестили в том возрасте, когда он себя осознавал. На вопрос: «Как церковь выглядела?» он отвечал: «Больше в церковь, как таковую, не ходил. Но запомнил, как выглядела, так как потом возил зерно на хранение в церковь. Церковь превратили в зернохранилище. Заезжали в церковь через северную дверь. Церковное крыльцо было покрыто плитами из белого точёного камня. Полы в церкви были деревянные. Уж больно были красивыми ограда и ворота. Когда церковь закрыли, стали ломать ограду. Кирпич брали для печей домой. Церковь ломали потихоньку. Кто в тот момент хоронил, то брал ограду церковную для кладбища. Ограда валялась на земле, можно было брать. Потом остатки церкви взорвали. Ограда крепилась на фундаменте из кирпича. Этот кирпич тоже брали, вырывали из земли». Мы задали следующий вопрос: «Что могло ещё находиться в церкви?» Николай Степанович рассказывал: «В церкви всегда находился хлеб. Церковное зернохранилище закрывали на замки. Хлеб никто не воровал. Подводы с хлебом заезжали внутрь церкви с северной стороны. Двери были двустворчатые, широкие. Они были обиты железом. Церковь имела пристрой с восточной стороны. 6 куполов венчали храм». Николай Степанович задумался, чтобы вспомнить, как же церковь выглядела внутри? «Помню только изображение святых – четырех евангелистов. Когда храм закрыли, то икон уже не было. Закрыли церковь в 1937 году», - добавил он. Павел Егоров назвал последних батюшек, которые служили в храме. Это – Даниил Николаевич Лобов, Александр Телегин и дьякон Павел Милицын. Они были расстреляны. «К сожалению, батюшек по именам я не знал. Из детства только помню, что священник угощал сладостями, - засмеялся Николай Степанович, - он жил посередине улицы, был высокий, у него была борода. Почему хорошо запомнил? Напротив его дома жили мои родственники: двоюродные сестры. Когда я к ним бегал, то он меня увидит, к себе заведёт, поиграет со мной, поговорит и угостит пряничками. Как сейчас помню. Добрый он был». Павел расправил лист опросника и спросил: «Был ли кто похоронен в церковной ограде?» – «Там находилась могила Александра Сергеевича Уткина, строителя. Он поставлял для строительства церкви кирпичи, - продолжал Николай Степанович - Сам Уткин жил вне Гребеней. Кирпич был отличного качества. Он не ломался при падении, поэтому после закрытия храма кирпич и растаскивали односельчане». Нас интересовало всё: «Как же молились в селе после закрытия церкви? Что дальше происходило в церкви?» – «Выше церкви, на горе находился дом, где крестили. Даже батюшка приезжал, наверное, из Бирска. Мария Плотникова свой дом предоставила, ведь она жила одна. Чтобы сообща молиться, не собирались. В домах иконы сохранялись. Молились в своих домах. Бабушка и меня научила молитвам. После Великой Отечественной войны на выполнение служб привозили батюшку из Бирска. Я сам привозил на отпевание. После отпевания батюшку крепко угощали, зимой одевали в тулуп. В церковных стенах были трещины, стёкла побиты, окна забивали фанерой. Страшное зрелище. Когда строили церковь, то по деревням собирали яйца, брали белок для изготовления цементирующего состава. Строили церковь 15 лет вручную. После того как взорвали церковь, она лежала вдоль дороги. Взрывали армяне. Они потом кирпич чистили. Это случилось примерно в 1969 году. Я переехал в Бирск в 1964 году». Как-то грустно становилось. Николай Степанович, казалось, сам чувствовал, что упустил из жизни нечто, чего уже не вернуть. Ему хотелось быть очень полезным. Он старательно выслушивал вопросы и не менее старательно на них отвечал. «Были ли в селе родники?» – «Был Святой родник. Он так и назывался. На Крещение ходили со священником, окунали крест, брали воду. Когда летом наступала засуха, то всем миром просили дождя. В этом роднике до сих пор воду берут. Обруб у родника деревянный, его закрывали. Вода текла по желобу. Оттуда и брали воду. Даже говорили не родник, а ключ». «Сына я уже крестил в Бирске. Престольными праздниками были Иванов день (9 октября – Иоанн Богослов) и Крещение. Я помню, как пели на службе. Звук уносился под своды, даже раздавалось эхо. Пели с душой». Разговор перешёл на захоронения в церковной ограде. – «Перед воротами с запада кто-то был захоронен. Причём этот кто-то был довольно знаменит. На могиле у него стоял памятник». История церкви неотделима от истории страны, поэтому и события гражданской войны тоже коснулись церкви. – «В селе жили белые. Они были расквартированы по избам, жили у моей бабушки. Когда из Поповки начали стрелять в Гребени, белые поспешно запрягли лошадей и бежали. Они не стеснялись грабить мирное население». Наконец, мы добрались до самого главного вопроса: «Как село переживало закрытие церкви? – «Никто не переживал, - вздохнул Николай Степанович, - церковь закрыли и не закрыли вроде. Ведь она ещё стояла, хотя служила зернохранилищем. Дети любили играть на крыльце. Оно было просторное (плиты из известняка). Церковь ломали не только мужчины, но и женщины. В войну мужчин заменили представители слабого пола. Они выбирали кирпич из торчащих остатков фундамента ограды, из церковных стен. Постепенно село вымирало и исчезало. Старики разъехались. Я остался лишь по причине, что у меня в хозяйстве находилась лошадь, о которой я должен был заботиться. Фундамент церкви остался. Пол церкви долго ещё сохранялся, армяне его не трогали. Раньше жизнь кипела. Приезжали со всего округа. К жителям приезжали на подводах родные, лошадей оставляли во дворах, так как дворы были большие. Затем все шли в церковь. Народу собиралось много». Николай Степанович перечисляет старые названия – гора Лазаревка, Чёртова яма, гора Пошиха, где сейчас проходит дорога на Карпухину. Он немного оживился, когда увидел табличку, которую с собой захватил Павел Егоров. Табличка предназначается для установки на Поклонный крест. Лицо его посветлело и преобразилось, и нам стало радостнее, словно благую весть мы принесли в дом: "Уфимская губерния, Бирский уезд (ныне Бирский район), село Гребени. Кирпичная 6–главая церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы была построена тщанием прихожан и на средства купцов И.И.Стахеева и А.П.Уткина в ~ 1884 г. Храм закрыт в 1937 году, варварски взорван по указанию местной советской власти в 1968-1970 годы. Поклонный крест у места алтаря Покровской церкви установлен летом 2010 года православным человеком Уфимской епархии. Дай Бог, чтобы на этом месте возродился чудный храм и воскресло русское село Гребени. Место сие святое есть". Рассказ Николая Степановича дополнила Любовь Петровна Зинова 1935 года рождения. Любовь Петровна родилась в Гребенях, её в церкви крестили. После закрытия церкви она в детские годы работала на веялке и на сортировке. Любовь Петровна тоже вспомнила, какими красивыми были металлические ворота. Весной церковь утопала в сирени. Белым камнем был выложен церковный двор, ко входу вела каменная дорожка. Детишками они бегали по двору, прыгали в скакалки. На церковных дверях висели большие висячие замки. «Печально, но мой дядя снимал колокола, бросал иконы. Он был председателем колхоза. После провозглашения победы в Великой Отечественной войне его убили на 9 день», - добавила Любовь Петровна. После закрытия храма стены в церкви забелили, мальчишки пытались соскабливать побелку. В настоящее время Гребенская Божья Матерь находится в Михайловском храме города Бирска. Не отвернулась Божья Матерь от Бирской земли! Люди старались спасти иконы, разносили по домам. Когда дядя полез на колокольню, бабушка Агафья кричала: "Яшанька, слезь! Бог накажет!". Так оно и случилось. Церковь взрывали три дня, не могли взорвать. Она упала в сторону кладбища, крича от боли и страданий. Бабушка Агафья рассказывала, что, когда здание церкви служило зернохранилищем, охранник Василий Иванович торопился закрыть двери. Было страшновато оставаться внутри. Под церковным куполом находились железные стяжки, все лестницы были деревянные. Когда шли службы на церковные праздники, то бабушка брала маленькую Любу с собой. Она же рассказывала о чудесных случаях исцеления больных на Ключе в Крещение. Церковный кирпич использовался и при строительстве новой школы в селе. Только почему-то люди забыли, что вера вела человека по жизни даже во времена безбожные. Почему-то об этом забыла и Любовь Петровна. Она всё время старалась увести разговор в сторону. Ей интереснее было вспоминать, как они с мужем жили, как наживали добро. Но ведь они заботились не только о хозяйстве, они заботились и о своей душе. Для нас это важнее, если мы хотим сохранить историческую преемственность и преемственность веры. Ирина Бакке. |
