История Уфимской епархии собирается по крупицам |
| 04.11.2012 г. |
 Время неумолимо. Оно не даёт передышки историкам в сборе сведений об истории церквей Уфимской епархии. Как успеть опросить бабушек и дедушек, могущих что-то вспомнить и рассказать о жизни села или малого города дореволюционной России (самые заветные сведения), и о том, как выживали и погибали храмы в советское время?! Этим бабушкам и дедушкам далеко за 85. Но не унывает Павел Егоров. Историк Уфимской епархии старается «поймать» отличную погоду и поехать по сёлам и деревням бывшей Уфимской губернии.…Мы постучались в ворота одного из домов старой части города Катав-Ивановска, который некогда входил в состав Уфимской губернии. Нам открыла дверь женщина преклонных лет Елена Прохоровна Кирпиченко (в девичестве Грачёва). Узнав, что она из села Карауловки – родины святой Варвары Скворчихинской, – мы обратились с просьбой рассказать о Карауловской церкви. Она с радостью согласилась поделиться воспоминаниями. Сегодня в селе Карауловке остался лишь остов Михаило-Архангельского храма, без крыши, без окон, без дверей. Елена Прохоровна провела нас в дом, усадила на старинный сундук. На меня сразу повеяло детством. У моей бабушки в комнате стоял такой же сундук. Я часто на нем спала. Елена Прохоровна неторопливо села напротив, задумалась на несколько секунд, слёзы навернулись ей на глаза. «От церкви вела улица Выселки», – тихо заговорила она. Название улицы, возможно, связано с высоким местонахождением церкви, а, возможно, и с первыми поселенцами. Церковь была красивая и аккуратная, она довольно долго служила людям. «Я ведь ходила в церковь с бабушкой, – грустно добавила Елена Прохоровна, – я тогда была ещё маленькая, я 1929 года рождения. В церковь входили через центральный вход, а выходили через боковую дверь в направлении на юг. С замиранием сердца девочка Лена смотрела на красивые нарезные Царские врата, которые буквально горели позолотой. Вспоминая, она оплакивала разгром церкви, оплакивала свою жизнь. Когда храм закрыли (примерно в 1933-35 годах), жители села хлопотали вновь об открытии. Тогда в селе открыли моленный дом. Жители ходили молиться в этот дом. К сожалению, дом прослужил недолго, может, чуть больше года. Вскоре и моленный дом закрыли. Атеизм яростно насаждался на селе, ведь село являлось своеобразным оплотом Церкви, ведь оно дольше сопротивлялось новым веяниям в сравнении с городом. В своем рассказе Елена Прохоровна коснулась того времени, когда в церкви начались работы в связи с внутренним переустройством церковного здания и слома иконостаса, даже по истечении продолжительного времени, она расстраивается и переживает. «И тогда многие плакали, стояли-смотрели и плакали». Кто-то стрелял в крест, находящийся на колокольне. Точным выстрелом крест был перебит. Елена с благодарностью вспоминает свою бабушку Александру Степановну Можарову. Она рассказывала, как строили церковь общиной. Раньше на сельском сходе решали, например, где строить мост. Также решали закладывать сообща церковь. В церкви пол был каменный. Плиты из тонкого плоского камня, толщиной в палец, везли на лошадях с горы. После закрытия церкви плиты порушенного церковного пола многие свезли к себе домой, и они послужили в укреплении печных стенок. Церковное крыльцо и ступеньки были также сложены из камня, как в Катав-Ивановске. Церковь была огорожена деревянной оградой с разделяющими столбиками в основании из камня. С западной стороны церкви стояла сторожка. Около алтаря находились могилки (2 или 3 креста) с южной стороны. Елена Прохоровна спрашивала у своей бабушки, что за кресты на могилках? Бабушка отвечала, что в могилках захоронены те, кто служил в церкви. В селе, в переулке, недалеко от церкви в сторону нынешней объездной дороги стоял дом батюшки. Позднее в доме попа расположился детский сад. К северу от церкви выходил порядок домов, где жили служители церкви. Церковный хор набирался из молодёжи села. А в церкви после закрытия был организован зерносклад, располагалась МТС. В 1947 году Елена с семьёй уехала из села. Но она прекрасно помнит, что дом попа был превращен в детский садик. В садике использовались зал, 2 комнаты, кухня, столовая, пристройка. Во дворе рос раскидистый тополь, на котором был прикреплен умывальник. Окна в доме имели закрои (так здесь зовут ставни). Дом находился за оградой церкви. В селе была выделена и церковная площадь. На Фролов день к церкви пригоняли табуны лошадей для освящения, служили молебен. Что случалось в Пасху? Бабушка обязательно шла на всенощную, потом приходила домой, затопляла печь, готовилась к Пасхе. Был обряд такой – по деревне катали яйца на улицах. Женщины надевали нарядные одежды. Даже, когда начинался голод, традиции не изменяли. Потом заходили в дом и продолжали катать яйца. Раньше каждое село было маленьким государством. Иконы растащили. После того как разобрали алтарь и порушили Царские врата, в церковь ссыпали зерно. А вот моленный дом сожгли. До этого в дом снесли иконы, проводили службы. Это был дом по улице Филатовке, около ручья, второй дом на 4 окна. По уличной дороге к дому были положены плитки, чтобы в дом не носить грязь. Елена Прохоровна помнит, как с иконами ходили к роднику служить молебен. На северной стороне был родник, стояла часовня «Дарёнкина» (женщина по имени Дарья построила эту часовню). На часовне находилась большая икона Богородицы. К ней ходили на молебен. Постепенно часовня сгнила от обилия влажности и упала. От Карауловки в северном направлении, в сторону села Орловки течёт речка Симбашка. Жители всегда отмечали престольный праздник – Михайлов день. «А я хорошо помню, как вымолили дождь», – вдруг улыбается бабушка Елена. Стояла сильная жара. Народ собрался, с молитвой пошёл до конца села на дорогу и назад к церкви. Не успели пройти этот путь, как пошёл долгожданный дождь. Буквально, вымолили его. Тогда в селе стояло чуть более 300 домов. Однажды случился пожар в Карауловке, который так и назывался «Большой пожар» по рассказам нашей героини. Церковь тогда не сгорела. Люди говорили, будто цыгане навели огонь через увеличительное стекло на соломенную крышу дома. Не поладили с местными жителями. А скорее всего русские крестьяне просто сумели постоять за себя, не поддались на обман. Бабушка её помнила этот трагический случай. Она умерла в 1973 году на 92 году жизни. Сын сельского священника женился на деревенской девушке Кате. У них родился сын Лёня. Вместе с нашей Леной он пошел в школу. Батюшка был русым, высоким, худощавым. Он любил петь, запомнилась его шуточная частушка: «Закатилось красно солнышко да за чёрную тучУ; ожидай меня, Катюша, я в окошко постучу». После ареста священника Леня и Катя остались жить в селе. Фамилия последнего батюшки – Тимашев. Гражданская война эхом прогремела и в Карауловке. Через деревню проходили как белые, так и красные войска. «Говорили, что затащили даже на церковь пулемёт», – с нескрываемым для неё удивлением повествует Елена Прохоровна. Случилось, что в селе находились в одно время красные и белые, белые разместились в поле (сильно помяли хлеба), но не было схватки. Белые заходили в церковь, даже выступали, агитировали. Но боя в селе не было. Бой был рядом с Катав-Ивановским заводом. Дедушка Елены оказался в центре событий. Временное общественное правительство избрало его комиссаром села. Партизаны активничали в окрестностях, забирали у населения питание, распространяли прокламации. Один раз забрали дедушку под расстрел, и так происходило 3 раза. Но лихая беда его миновала. Когда подошли белые, партизаны прятались в подполе дома. Дедушка сочувствовал большевикам. Павел Владимирович Егоров задавал вопрос за вопросом. И на наших глазах постепенно разворачивались и сменяли друг друга кадры фильма об истории села Карауловки. «В Карауловке был большой дом из белого известняка – магазин с погребом (дом купчихи), – рассказывает Елена Прохоровна, – а для молитвенного дома отдали дом, где изготавливали бочки. Во время войны собирались в доме, читали книги. От церкви остались иконы». Только о Варваре Скворчихинской так никто и не вспомнил… Елена Прохоровна встала и прошла в угол. Через некоторое время она вынесла старинные иконы: икону Николая Чудотворца и Богородицы. Иконы старинного письма. Чудно изображение Богородицы! Она написана со свитком в руке. На обратной стороне сохранилась частично надпись, сделанная от руки: «Семену Михайловичу Смолянинову». Таким образом, Божья Матерь досталась Елене Прохоровне от деда. Елена Прохоровна достала из небытия и старинный молитвослов, старинные церковные книги. Мы благоговейно взяли в руки книги. Одна – в деревянной обложке со следами металлического крепления с маленькими гвоздиками в кожаном переплёте. Бумага плотная, потемнела и пожелтела от времени. В книге – литографическое изображение – декор в виде цветочного орнамента в верхней части листа. Среди книг и документов, которые достала Елена, промелькнул документ. Документ выписан на имя гвардии старшего сержанта Кирпиченко Михаила Ивановича, участника Великой Отечественной войны, супруга рассказчицы. Елена Прохоровна называет старые названия – Марушкина, Долгая гора, Чёрная гора, Труба, Полозовая гора. Последнее название ещё бытует в народе. У подножия горы жил большой полоз. Если постараться, то можно было обнаружить его следы. Он из травы вил трубу, по трубе ползал, Еленина бабушка видела следы. Мокрая поляна, Чесноково – из-за обилия дикого чеснока, Каменная гора. Запань (раньше Гавань) – это была отдельная деревня, где жгли уголь... Время пролетело незаметно. Не хотелось покидать приветливую хозяйку. Елена Прохоровна не просто отвечала на вопросник Павла Егорова, она, словно старалась вновь пережить те годы и снять камень с души. Простая труженица искренне чувствовала вину за всё произошедшее в России. Бог простит, Елена Прохоровна! Ирина Бакке |
