Историческая память. Судьбы. Село Архагельское РБ

Часть 1. Историческая память

Выехав в очередную историческую экспедицию по Архангельскому району с группой соратников – подвижников исторического краеведения, Павел Егоров, известный краевед, старший научный сотрудник Научно-производственного центра по охране и использованию недвижимых объектов культурного наследия, вдруг сделал открытие местного значения. По-разному на местах происходило установление советской власти в республике. Так, в Архангельском районе РБ возник серьёзный спор между жителями сёл Архангельское и Зилим, который по-своему решил вопрос установления советской власти в районе.

В ходе встреч с местными жителями любого района узнаёшь то, что не помещается в рамки официальной истории, но когда-то имело место в жизни со своими последствиями и значениями для развития событий. Члены экспедиционной группы были приятно удивлены, когда узнали, что в Архангельском проживает Николай Александрович Киселёв 1920 года рождения, ветеран Великой Отечественной войны. Николай Александрович воевал под Москвой. Конечно, же, Павел Егоров поспешил к замечательному старожилу, лелея мысль о том, что можно будет узнать много нового и интересного из истории села. И он не ошибся. Николай Киселёв прекрасно помнил прошлые годы, этапы общественного развития села, имена и фамилии людей, важные события. К тому же он охотно вспоминал то, что ему рассказывали родные. Вобщем, для историков эта встреча предвещала кладезь информации.

Николай Александрович быстро сориентировался и начал вспоминать:

- Я жил и воспитывался у деда до 8 лет. Дед родился в 1866 году. Дед был фанатично религиозен. Меня, как я начал ходить, сразу повели в церковь. Церковь была очень красивая. В Новом завете, который сохранился у нас в семье, на последней странице есть запись - 1859 год. Этот год можно считать датой постройки церкви. У нас было три священника. Это Сидоренко, Зверев, Родосский. Диаконом был Красноярский. Священники, диакон, псаломщик часто приходили к деду. Регентом хора служил Михаил Вавилов. Родосский умер после закрытия церкви. Его внук Иван учился со мной, потом в Уфе работал учителем. Дочь батюшки вышла замуж за Данилова. Их не репрессировали. Они жили на берегу. Сидоренко арестован в период расцвета борьбы с троцкизмом. Прихожан было много. На Вознесение молиться поднимались на гору. Там стоял крест дубовый. Моя бабушка видела образ Архангела Михаила в небе над крестом.

Сельчане ездили молиться на Межу между Архангельском и Ирныкшами. Священники ждали людей на повороте. Дед брал меня, посадит в телегу, и мы поедем. Крестные ходы совершались до 1934 года.

Церковь у нас была богатая. Ковры были расстелены от престола до входной двери. Пол был деревянный. Я перестилал пол, когда церковь превратилась в клуб. Потолок постелили в 60-е годы. Я работал начальником коммунального хозяйства. Пол был глинобитный, сверху лежали лаги. На них настилали пол. Председатель говорил: «Ты ходил молиться, теперь занимайся церковью». Когда пол перестилали, вскрыли алтарь. Там оказалась куча икон и запрестольное распятие. Анатолий, который спустился, вдруг закричал: «Там человек живой». Дерево, которое использовали, было лиственницей. Красивые кованые решётки с окон вырвали.

В 1912 году был построен пристрой к церкви – латышский придел во имя Александра Невского. Ни разу не видел латышей в церкви. В апреле 1934 года закрыли церковь и сделали клуб. Это был обычный день. Никто не оповещал о закрытии храма, но народу собралось много. Архангельские в душе сильно переживали. Конная милиция оцепила район. На колокольню два мужика взобрались. Среди них был конюх Санька. Стали раскачивать верхушку. Старушки кричали: »Слазь! Санька, слезай! Бог накажет!». Крест вывалился. Большой колокол спустили, его столкнули. Он упал. Колокол лёг на бок, его перевернули. Думали, что второй колокол упадёт на первый и разрушит его. Такого не случилось. Раньше на колокольне один колокол смотрел на южную сторону, второй – на запад, два – на север, четыре маленькие смотрели на восточную стороны. Второй колокол краем задел большой, первый колокол и отломил кусок. Второй уцелел, рядом упал. Большой колокол весил 100 пудов. Старики говорили, что священник собирал деньги на колокола. Давали медь, серебро, золотые монеты. Была очередь из желающих пожертвовать на колокол. Отлили их в 19 веке. Колокола забрали на цветной металл. На пожарной вышке висит маленький церковный колокол. Главный ветврач Телегин прихватил колокол для сигнализации.

Куда дели утварь, книги, я не знаю. Иконы, которые нашли, увезли в Уфу. Тогда в 1934 году часть икон спасли. Иконостас был сделан под золото доверху. От левого выхода из алтаря, отступив метра 2, висела икона Владычицы, Пресвятой Богородицы в серебряном окладе. Дед всегда молился ей. Он стоял слева. В правом крыле находились певчие. После закрытия церкви дверь не закрывали.

В 1950 году конюх Санька ехал по мосту на велосипеде. Под переднее колесо попал камень, он упал, попал в больницу и умер. Старухи ликовали: «Наше предсказание сбылось». В селе долгие годы стоял необычный памятник. Он представлял собой фигуру ангела с трубой на постаменте из кирпича высотой 1,5 м. В Валентиновке строили Дом культуры, не хватало кирпича. Комсомольское собрание постановило: разобрать памятник, собрать кирпич и увезти в Валентиновку. Сам памятник был изготовлен из латуни. Это был обелиск в честь отмены крепостного права. (Редкое село в России могло похвастаться подобным обелиском!) Село управлялось сельской общиной. Оно было разбито на 8 частей по кварталам. 1-2 квартал назывались Устица; Центральная часть включала 3-4 кварталы, Базарная часть была образована 5-6 кварталами, 7 и 8 кварталы составили Бурановку. Был ещё район, который назывался Голышовка - за речкой на север (на правом берегу речки стояла гора, покрытая вся голышами – камнями). А вся заречная часть звалась Солодовня. Каждый квартал имел своего квартального и исполнителя, который следил за порядком и охраной кварталов. Улиц не было, номеров домов не существовало в те времена. Каждый день избирался один исполнитель – дежурный. Поповские земли располагались по дороге на село Ирныкши. У церкви была своя земля. Священники занимались сельским хозяйством.

В гражданскую войну совершались походы из Архангельского в Зилим, из Зилима в Архангельское. В Зилиме новую власть уже установили. В Архангельском всё еще главенствовала старая власть. Зилимане подожгли архангельских. Один из них Барышев Лаврентий потом до 40-х годов 20 века жил потом в Уфе. Братья Понурины – офицеры царской армии - с вилами, граблями двинулись на Зилим, подожгли зилимцев. Так прошла гражданская война, боёв не было». Николай Александрович рассказывал нам, глядя куда-то вдаль, словно читал книгу времени. Мы же торопились всё записать, не переставая изумляться способности человека помнить. Наверное, помнить для того, чтобы вершить историю дальше, чтобы не прерывалась нить развития, чтобы люди не канули в бездну отчаяния и забвения, а чтобы продолжали жить в делах и поступках потомков.

Часть 2. Судьбы

Воспоминания людей очень разные, но каждое из них по-своему трепетно и с нежностью отзывается в душе.

В том же Архангельском живёт Валентина Васильевна Киселёва. Увидев на пороге дома непрошенных гостей, она не сразу согласилась поделиться своими воспоминаниями. Отчасти, наверное, потому что считала, что в её жизни нет ничего интересного и важного для понимания история страны. Милая Валентина Васильевна, вы глубоко ошибаетесь. Жизнь каждого человека ценна, так как дарована Богом. После непродолжительных уговоров Валентина Васильевна начала рассказывать:

- Я родилась в Архангельском. Папа у меня уфимский, мама здешняя. Мама Александра Алексеевна родилась в 1904 году. Папа мальчишкой приехал работать в наше село. Он – самоучка, пимокат. Папа перепробовал разные работы: строгал стружку для крыш до покрытия железом, работал в Мелькомбинате. Он у кого-то жил, от своей семьи рано оторвался. Его звали Василий Фёдорович Борисов.

В 1941 году я с родителями ездила в Уфу к дедушке. К тому времени мама моя умерла, а отец женился вторично. Началась Великая Отечественная война. Мы не могли назад вернуться. Стали искать грузовик, на котором приехали. Водитель грузовика нас собою в город взял. Грузовик нашли, стали быстро собираться домой. Не удивляйтесь. Для меня начало войны сопряжено с болью и обидой в сердце. Хоть я и не понимала, что такое война, но она меня сильно обидела. Мне на день рождения подарили воздушный шарик. Для меня, деревенской девчонки, никогда не видевшей шарик, это был такой дорогой подарок. Я стала его торопливо прятать в чемодан. Нажала коленкой, и шарик лопнул. Я плакала всю дорогу. Это была первая горькая потеря для меня с начала войны.

Вернувшись на грузовике домой, мы сразу поехали в клуб, который тогда располагался в церкви. В клубе была организована мобилизация на фронт. Из клуба комиссия сразу отправляла на фронт. Мобилизованных сельчан смотрела медкомиссия, потом их брили и отправляли. За ними бежали родные и плакали. Отца тогда не взяли. В армию он ушел зимой 1941 года. Он ещё продолжал работать пекарем. Когда отправляли в армию, то для него и его товарища выделили подводу. Отца я провожала с братом.

В 1941 году мы от него получали письма, а в 1942 году писем уже не было. Мачеха ночью договорилась и вывезла всё имущество (своё, наше) из дома, а мы с братом спали, не слышали. Утром проснулись, ничего в избе нет. Один фикус остался. Она всё увезла. Это была вторая потеря для нас. Наверное, в это трудно поверить.

Нас приютила мамина сестра. Мы огородами пришли к ней и рассказали, что случилось. Тётка оставила у себя. В пустой наш дом пустили квартирантов. Тётка была колхозница. У неё была корова. Потом был суд. Мамин сундук вернулся. Тётя стала нашим опекуном. Такая история. В 1945 году отец пришёл с фронта, пришёл уже с другой мачехой. Мы перешли в свой дом. Отец снова устроился работать на Мелькомбинат. Тётка помогла. Он был в плену в Германии. Брат умер в 1947 году.

Моя жизнь сложилась самым неожиданным и необычным способом. Было лето. Я закончила 6 классов. Меня подружка уговорила ехать в Уфу. Отец долго не раздумывал над тем: отпускать меня или нет. Мне дали полбуханки хлеба, стакан масла, 5 рублей. Я собрала чемоданчик, взяла метрику и отправилась в Уфу. Паспорт уже потом получала в Уфе.

Покинув село, я добралась до станции Карламан. Билет до Уфы стоил 1 руб. 98 коп. В Уфе я ехала на трамвае, билет стоил 3 коп. Но с меня взяли штраф за груз. За чемодан я уплатила 3 рубля. В итоге, денег у меня не осталось. Но мне повезло. Меня взяли на работу в швейную мастерскую. На моей метрике осталась запись. Я проработала в швейной мастерской с 1951 по 1955 год.

Я никогда не забуду доброту людскую: меня, девчонкой, устроили работать. Я могла пропасть в чужом, большом городе. Со мной могло случиться, что угодно. Господь сберёг! Помогли люди. Девочка Валя из села Архангельское стала работать, потом вышла замуж, родила детей.

Согласитесь, сказка со счастливым концом. Но для тех лет такие случаи были не единичные. Люди были более отзывчивые на чужое горе и беду. Это характеризовало наше общество. Подобный пример является хорошей иллюстрацией к историческому, общественному развитию страны.

Ирина Бакке.