В Тюлюке по-прежнему топят печи.

Тюлюк сегодня входит в состав Челябинской области, а не так исторически давно это была территория в границах Уфимской губернии. Село как село. Церковь, построенная в конце 19 века, сохранилась. Возродилась в ней молитвенная жизнь. Стариков становится всё меньше и меньше. Большинство домов скупается челябинцами на дачи. Село попало в сильнейший эпицентр развития горного туризма. Оно расположено у подножия горы Иремель. Хотя что-то так и не так. Село некогда процветало, былой мощи сегодня не наблюдается, но затаилась в глубинке русская патриархальность вопреки прогрессу ХХ1 века.

Мы приехали в Тюлюк дружной кампанией и ахнули, сто раз ахнули! Кампания наша состояла из семьи Самариных, людей известных в православных кругах подвижничеством, Ольги Жарчинской и покорного слуги в лице автора. Приехали мы за сбором исторических данных о храме, расположенном в центре села. Храм, если можно выразиться подобным образом, из серии Богородичных храмов. Он выстроен в честь праздника Введения Богородицы в храм, который и является престольным праздником в Тюлюке. Он и выглядит, словно хоромы царские. Этакий праздничный, красивый небольшой дворец Богородицы с тремя крыльцами с разных сторон. И окраска у него тоже праздничная и торжественная: в розовую полоску. Как мы узнали, в советское время храм не красился, хотя и был перестроен в клуб.

Войдя в храм, мы сразу увидели старинные иконы: Введение Богородицы в храм, Николай-чудотворец, Иоанн-креститель держит Святую чашу с причастием. Иконы были спрятаны и спасены от погибели в семьях жителей, которые не смогли смириться с разгулом атеизма в момент разрушения церкви в советское время. После возвращения храма верующим в 1992 году иконы вернулись в родные стены. Надо сказать, что Богородица смогла защититься от размаха оголтелых пролетариев. Храм не был сильно перестроен, сохранил исторические стены, архитектуру. Сегодня в нём проведены требуемые восстановительные работы, проводятся службы. Наверное, как в прошлые века, так и в наши дни Богородица простирает свой покров над пришедшими к Ней за помощью и утешением.

Мы даже поднялись на колокольню и замерли, очутившись в чертогах голубого неба, куда устремлялись горы и леса, окружающие Тюлюк. Нашему взору открылись ровные огороды, спускающиеся к самому берегу речки Тюлюк, ладные дома с ажурными наличниками окон, из труб которых вился романтичный дымок, уютные дворы с аккуратными дровяниками и выдержанная красная линия улицы. Чувствуется хозяин в русском селе!

Полюбовавшись видом церкви и прекрасным сельским пейзажем, мы отправились по селу за информацией. Ожидание нас не обмануло. Нас сразу удивил тот факт, что в селе всего три улицы: Ленина, Карла Маркса и Советская. Улицы односторонние, то есть вся нумерация домов представлена на одной стороне. Не запутаешься! А по улицам бегали такие упитанные собаки, будто патрулировали и следили за порядком.

Мы встретились с Шубиной Марией Николаевной 1930 года рождения. Ольга Жарчинская вооружилась диктофоном, а я - блокнотом и ручкой. Вот такой интересный рассказ мы записали.

- Я родилась в Тюлюке. Меня крестили в нашей церкви. Престольный праздник у нас был – Введение Богородицы в храм – 4 декабря. В наш приход входили деревни Александровка, Меседа. Народу в церкви собиралось много. Церковный двор был огорожен штакетником. Моя мама Прасковья Фёдоровна Ломакина была певчей в церкви. Многие жители пели. Церковь была с подзолотой. В алтаре кружево было по верху. На праздники мы ходили не только в церковь, но и на родники. На один родник ходили молиться на Взвесенье (Пасху). Другой родник находился за кладбищем, к нему ходили молиться на Миколу летнего. Там стояла часовня. Она была покрашена. Крыша у часовни была железная с подзолоткой, крест на крыше находился. Часовня простояла до 60-х годов. Потом она подгнила и упала. На Иремель ходили молиться. Там бьёт ключ. На Успение ходили на Потапов гребень.

Когда церковь разоряли, то батюшка с семьёй убежали. Фамилия последнего батюшки – Глинов. Дьяконом служил Митя Мурахтин. Он жил по Советской улице. В разорении церкви принимали участие местные. Они потом рано умерли. Мама говорила, что Бог наказал. Когда звонили в колокола, было слышно в Александровке. Колокола сбрасывали. Народ собрался, плакал. Мамина сестра спрятала у себя и сохранила икону из церкви. Иконы рубили. Один колокол остался на пожарной каланче. Случались пожары, он был нужен. В 1935 году горело Лягушево. В колокол били, когда кто-то терялся. Брат Петя заплутал, так он вышел на звук колокола. Мама осталась за батюшку. Ей оставил он книги. Маму стали приглашать читальщицей. Она не только пела молитвы, но и Божьи стихи. Мама научила меня петь.

Потом в церкви сделали клуб. Шкапы были, в которых заведующий клубом держал бумаги. Я в школе училась, пела в клубе. В клубе кино казали (показывали). Мы бегали в клуб на кажно (каждое) кино. После закрытия церкви молиться приходили и к нам. Нюрина бабушка приносила блины. После молитвы стол растолокивали, все поминали родителей.

В Великую Отечественную войну я гоняла сплавы по Тюлюке и Юрюзани. Лес отправляли. В войну ходили каждую ночь молиться за воинов по домам по очереди. Вышла замуж за Шубина Василия Александровича. Он вернулся с войны в 1949 году. Мне исполнилось 18 лет. Я шла по улице с чугунком, купила чугунок в магазине. Он идёт мне навстречу и спрашивает: «Что будете делать с чугунком?». Я отвечаю: «Буду кашу варить». Вечером он пришёл к нам. Я сидела и вязала кружево. Он сел рядом и стал смотреть. С тех пор стал к нам приходить. Его отец был красным партизаном. Его за это белые саблей ткнули в глаза. Он ослеп. Василий меня за руку привёл в свой дом, так и стали жить. Он работал и получал 12-14 рублей. Как жить? Ясель не было. Трое детей у нас было. Директор школы предложил мне работать техничкой. Зарплата у меня была 27 рублей. Мы смеялись: муж зарабатывал на хлеб, я – на сахар. Держали свою скотину. Село делилось на Нижний конец, Лягушево (протекал ручей из родника), Бугор, Зелёную улицу, Кордон.

В доме Марии Николаевны просто и уютно, как и сам рассказ. На стене в рамочках - фотографии родителей, вышивки, которые она выполнила в юности, как принято было в старину. В углу - Божница, где находится старинная икона, что досталась от отчима.

- А ещё я пою. Я и просфоры пекла для церкви.

Помогите мне, люди добрые,

Как подойти к гробу вечному,

Как сложить-то на грудь руки белые.

Понесут тело во чисто поле,

Зароют тело в сырую землю.

Оставайся всё земное добро,

А я уж теперь не вернуся назад.

Увидала душа великую страсть,

Возмолилась душа всеми ангелами.

Я пошлю-то, пошлю седьмого ангела.

А посол бежит, как стрела летит.

На плече-то несёт свой распятый крест.

В руках – то несёт книгу жизненную.

В ней написано, как душа жила.

А душа – то жила, как в поле цвет цвела.

Не об чём – то душа и не думала,

К суду Божьему не готовилась,

И пошла – то душа в муку вечную,

В муку вечную, бесконечную.

У каждого стиха свой напев.

Ты, дороженька, непроходимая, невозвратимая.

Тут и шли-прошли трое ангелы.

Пронесли – т о они душу грешную,

Душу грешную, муку вечную.

Ой, ты, душенька, душа,

Душа грешная мимо раю шла.

Что к нам не зашла?

А у нас – то в раю жить как весело.

Жить – то весело, жить – то некому.

Бежит реченька семидовая.

Бережка у ней стаханные,

А древа – то стоят капарисовые.

На древах – то сидят птички райские.

А поют они стишки херувимские.

А поют они стишки Аллилуйя.

Аллилуйя, Слава Тебе, Боже наш!

***

Ты, наша милая мама,

В глубокой могиле сырой.

Теперь тебе жизнь другая,

Господь тебе будет судьёй.

Никакие земные тревоги

Не нарушат твой вечный покой.

Только будут шуметь над тобою

Деревья зелёной листвою.

Куда мы теперь не поедем,

Куда мы теперь не пойдём,

Тебя, наша милая мама,

Нигде никогда не найдём.

Все заботы от нас отвалили

И больше их нет впереди.

Твоё материнское сердце

Остыло в холодной груди.

Не спала ты тёмные ночи,

Не знала покоя по дням.

Хлеба ты последнюю крошку

Делила ты нам пополам.

При тебе, наша милая мама,

Солнце нас грело теплей.

Радостно было на сердце

И в комнате было светлей.

Рано или поздно приедем к могилке твоей.

Посадим цветы на могилку,

Польём их своею слезой.

И кончилась твоя жизнь земная.

Все силы утратила в труде.

Прощай, наша милая мама,

И вечная память тебе.

***

Светит солнце ясное, но не для меня.

Я лежу во гробе и не вижу дня.

Я лежу во гробе, нет людских тревог.

Вокруг меня тихо, вокруг меня Бог.

И не давит крышка, не теснит доска.

Утихла болезня, замерла тоска.

Всё прошло былое, ветер всё разнёс.

Жду трубы глаголющей, жду Тебя, Христос.

Ой, Святой Владыко, не оставь меня,

Чтобы не погибнуть в огненной реке.

Не плачьте, родные, и так тошно мне.

Я иду дорогой, оглянусь назад,

И какие-то духи на меня глядят.

Ой, Святой Владыко, не оставь меня,

Чтобы не погибнуть в огненной реке.

Пред последним спуском

Вечну память пропоют мне

Святый Боже, Святый Крепкий,

Святый Бессмертный, помилуй меня.

Записанные стихи являются плодом народного творчества. У каждого стиха свой напев.

Ирина Бакке