История здесь развивалась своим чередом

На этот раз объектом исторического исследования для историков храмов Уфимской губернии стало село Анзяк Дуванского района РБ. Село ничем особенным не отличается от подобных сёл в республике. Но именно здесь сохранились дома такие крепкие, такие основательные, про которые хочется сказать: мой дом – моя крепость. К сожалению, дома-то остались, а вот хозяев постигла печальная участь быть раскулаченными и высланными из села. Не пожалела их пришедшая к власти беднота за то, что умели они работать семьёй, не прибегая к чужой, наёмной силе. Конечно, в жизни каждый получает по заслугам, и дома те, что немой укор неправедным поступкам людей. В селе группу, возглавляемую Павлом Егоровым, встретила Елена Подик. Она - пришлая для этих мест, но прикипела всей душой к Анзяку, живо интересуясь историей и традициями.

- Мы приехали в село в 1992 году, искали новое место жительства, после случившегося отравления воды фенолом в Уфе. Наш дом – дом раскулаченных, ему более 150 лет. Брёвна до сих пор смолят, они ещё живые.

И, правда, в доме дышалось спокойно, уверенно, всей грудью, во всю ширину лёгких. Была во дворе кузня, значит, в доме жили кузнецы.

- По рассказам людей село Анзяк делилось на три бригады. Одна часть, большая по количеству, была староверческая и относилась к приходу Сикиязского храма. Люди вплавь переправлялись через реку, чтобы добраться до храма. Другая часть села принадлежала к приходу Рухтинской церкви во имя Архангела Михаила. Третья часть села ходила в Покровский храм, который стоял в центре Анзяка, - продолжила Елена.

Покровский храм пережил времена гонений на церковь, но не устоял перед новыми веяниями в общественной жизни. Это произошло в середине 1960-х годов. Елена рассказала, что из брёвен Покровского храма был построен клуб. Она застала то время, когда в клубе располагалась библиотека, кино показывали. Сейчас от клуба остался остов. Церковь тогда полностью разобрали. На некогда церковной территории росла берёза, которая и поныне шелестит листвой, являясь прямой наследницей исторической памяти. Когда разбирали церковь, то иконы забрали к себе жители села. У прежних хозяев в доме, где проживает Елена с семьёй, в углу стояла икона больших размеров с округлённым верхом. Она, возможно, была взята из Покровского храма. Куда потом делась, Елена не знает. Она припомнила, что в Рухтино у рабочих был стол со столешницей из большой перевёрнутой иконы.

Группа продолжила путь по улице Центральной. Интересно, что в селе всего одна улица. Так исторически сложилось. И сегодня дома строятся вдоль этой улицы.

Разговор продолжился у Тамары Дмитриевны Санниковой. Она родилась в селе. Тамара Дмитриевна охотно вспоминала, что ей рассказывали родные о тех суровых временах.

Когда раскулачивали зажиточных сельчан и выселяли, то им говорили взять только то, что уйдёт на одну телегу. По три сарафана на себя женщины надевали. Отправляли в Черемхово (на озеро Байкал) в тайгу. Женщины буквально выли, плакали. На новом месте в тайге мужчины строили барак своими силами с помощью топора и пил.

Тамара Дмитриевна хорошо помнит, как выглядел клуб-церковь. Она продавала билеты в клуб. Из Дувана, Месягутово приезжали к ним на концерт. На концерте всегда звучал баян. Вспоминая, Тамара Дмитриевна соглашается, что, возможно, неправильно наша история развивалась, но тогда… Хотя и тогда нашлась бабушка Прасковья, которая говорила, что в клуб нельзя ходить, находя святотатством подобные изменения. Она стояла и молилась перед входом, но войти не решалась. Церковные праздники в селе в советское время всё-таки продолжали отмечать. Особенно усиленно готовились к Пасхе. Стены мочили, ножами скоблили сообща, стирали. С утра рано топили баню, вечером отправлялись в церковь с корзинками на службу святить.

С улыбкой Тамара Дмитриевна поведала, что в 1997 году в засуху бабушки пошли на ключ молиться. Соседка Римма, татарка, посмеялась над нами: «Завтра будет дождь». Так ведь и случилось, на второй день пошёл дождь.

Мария Кузьмовна Бялик родилась в 1935 году. Она согласилась поделиться воспоминаниями с некоторой печалью в голосе. Сегодня люди стали осознавать, что радость новой жизни, советской жизни, была сопряжена с огромной людской болью, скрываемой и затаённой.

- Я родилась в Анзяке. Выше церкви стоял поповский дом, мы жили в нём. Церковь тогда уже не работала. Мы бегали по церкви детьми, играли там в прятки. Летом играли, было пусто в церкви. Поповский дом был большой, на две половины. В этом доме сначала была школа, потом детский садик был в годы войны. Поповский дом разобрали и увезли в Семериковку. Он стал колхозным. С 1961-62 года церковь переносили на клуб. До этого в церкви был зерносклад. После войны ещё зерно засыпали, я работала на провеивании зерна. Решётки на окнах сохранялись, но росписей не было. Зал был один, сохранялось место под амвон, где батюшки молились. Иконостаса не было. Купол сохранялся, но креста не было. Крест и колокола сбросили, когда церковь закрывали. Колокольня была с храмом единое целое. Зерно засыпали осенью, весной вывозили. Рассказывали, что что-то светится в глубине зернохранилища, раздавались шаги. Иконы, взятые из церкви во время закрытия, использовали для покрытия пола. А у Шуры в бане икону использовали под полок.

Мария Кузьмовна слышала, как сбрасывали колокола. Сделали это партийные Степан Шутов, Перин Иван и другие. Люди потом говорили, что Степана Шутова Бог наказал. Он разбился на мотоцикле, и у него ноги отказали.

По крупицам восстанавливалась общественная память в селе Анзяк: по одной улице от дома к дому. Жители бросали домашние и хозяйственные дела, чтобы поддержать разговор и внести свою лепту в повествование истории села. Валентина Ивановна Перина приехала в село в феврале 1960 года. 4 года она ходила с мужем в кино. Кино показывали в церкви. - Нас даже прозвали киновщиками, ни одно кино мы не пропускали. В 1964 году церковь-клуб стали ломать. Крыша была простая, а ломали в связи с тем, что строили новый клуб. Не все брёвна в клубе были церковные, часть новых брёвен при переносе церкви и строительстве клуба добавили. Случалось, что брёвна воровали. Одна старушка утащила, на следующую зиму умерла. Говорили, что Бог наказал. В клубе были голландки.

Для анзяковцев Покров был съезжий праздник (впервые услышала такое название, обычно говорят «престольный»). Это означало, что раньше люди съезжались из других деревень на службу.

Валентина Ивановна продолжила, что в селе были купеческие дома, купцов называли лавочниками. В их домах двери были железные. Сейчас сохранился в селе один такой двухэтажный дом. День опроса пролетел незаметно. Впереди предстоял опрос жителей Ярославки, Вознесенского, Месягутово. А, значит, история продолжалась! Прошлое протянуло нам руку, прощая боль и утраты…

P.S. Наталия, у которой группа расположилась на постой, была рада неожиданным постояльцам. Она служит в Месягутовском храме звонаркой. Вечером за чашкой чая в уютной обстановке разговор неспешно продолжился. Наталия Георгиевна Авдонина, низкий ей поклон за гостеприимство, работала учительницей начальных классов и коррекционных классов в Месягутово. Она и сегодня продолжает учительствовать, но уже на духовной ниве. В завершение приведу её простые слова о смысле жизни: - Труд должен быть приятным. Я и многие другие месягутовцы засыпаем под стрекот кузнечиков, просыпаемся под пение птиц. Своим трудом, своими руками себя обеспечиваем с молитвой, с верой. В этом великая радость!

Ирина Бакке.

Фото 2007 г.   П.В.Егорова, А.И.Осипова