Спасение пришло во сне

Предисловие

Сюжет рассказа основан на реальных событиях. Наша героиня Ольга Дмитриевна Грицук в девичестве Польских живёт в благополучии и здравии, насколько позволяет возраст, в Миловке Уфимского района РБ. Она родилась в 1926 году в Курской области в деревне Нижне - Гридино. Когда грянула Великая Отечественная война, то деревня оказалась в зоне оккупации. В доме, где проживала семья Польских, на постое находились немецкие солдаты. Многое повидала юная Оля, многое испытала. Вместе с семьёй и другими деревенскими жителями они выживали, сохраняя человеческое достоинство. Мама Оли даже спасла двоих наших, вызволив их из фашистского плена. О своём сне она потом расскажет маме и фельдшеру, когда поправится от страшной болезни. Уже после победы во второй мировой войне Ольга с семьёй переедет в Башкирию, обретя здесь вторую родину, и будет счастлива.

Спасение пришло во сне

Ближе к вечеру Оле стало намного хуже. Днём ей ещё удавалось помочь маме со стиркой. Но как только она развесила бельё на верёвке во дворе, то почувствовала лёгкое головокружение и слабость в ногах. Ксения заметила неладное в дочери, подошла к ней, потрогала лоб. Он был горячий.

- Доченька, иди, приляг. Сейчас я травы заварю.

Оля медленно и осторожно направилась к дому. Двор был небольшой, но эти несколько шагов показались ей такими долгими. Она с трудом передвигала ноги, руками цеплялась сначала за стоявшую во дворе телегу, затем за ствол росшей во дворе берёзы, потом за перила нескончаемого крылечка. В дверь она уже ткнулась всем телом. Дверь долго не поддавалась, как будто не верила, что Оле плохо. А когда поддалась, то хотела как можно быстрее закрыться. Оля перешагнула через порог, ставший вдруг высоким и незнакомым, хотя вот уже 14 лет она по несколько раз в день перескакивала через него. Теперь нужно было добраться до кровати. Именно добраться, так как ноги уже не слушались, голова кружилась, что есть мочи, и ужасно пересохло во рту. Слава Богу, что ещё глаза различали, что и где находилось в пространстве горницы, хотя Оля и так хорошо знала расположение каждой вещи. Справа у стены огромный старинный буфет с бабушкиной посудой на полках, а слева – большой стол, за которым всегда по вечерам собиралась их дружная семья.

Оля не помнила, как добралась до своей кровати и буквально упала на неё. Подоспела мама и уложила дочь в кровать.

«Милая мама, какие у неё добрые руки», - успела подумать девочка и провалилась в бессознательное состояние. Она уже не понимала, что мама старалась её напоить отваром. После нескольких безуспешных попыток Ксения оставила Олю спокойно лежать и пощупала её лоб ещё раз. Он горел, щёки Оли пылали, а губы стали сухими и твёрдыми.

Ксения постояла возле Оли, покачала головой и, нахмурившись, крепче затянула платок.

«Нужно сбегать к Федотычу», - решила она. Больше не раздумывая, накинув ватник, она поспешила из дома. Федотыч жил на соседней улице. Он был у них в деревне за фельдшера. Не ахти, какой он был доктор, но уколы мог сделать, мог даже и присоветовать что. Так в деревне каждая хозяйка умела лечить травами да баней. Ну, уж, в крайнем случае бежали к нему. Ксения шла быстрым шагом, по привычке оглядываясь и осматриваясь по сторонам. Немцы уже покинули деревню, полицаев тоже было не видно. Со дня на день ждали прихода наших войск. Люди повеселели, стали чаще появляться на улицах, улыбаться и разговаривать друг с другом. На заборах появились постиранные цветные дорожки.

- Куда бежишь? – кто-то окликнул маму девочки.

Но она не стала отвечать, только махнула рукой в сторону голоса. «Наверное, Лукерья. Опять ей молочка не хватило», - мысли сами выстраивались в предложения и заполняли беспокойное сознание.

- Потом, потом, - закричала Ксения.

Вот и дом Федотыча. Только недавно во дворе стоял немецкий мотоцикл, на котором разъезжал новоявленный староста деревни, бездельник Пашка, но охочий до всего чужого и злой не по годам. Он - то и вызвался быть старостой. Его никто не выбирал, да и уважением его не жаловали. Пашка любил разъезжать на мотоцикле вместе с немецким солдатом, которого тоже по иронии судьбы звали Пауль, для устрашения и наведения порядка в деревне. Они появлялись неожиданно: то на одной улице, то на другой, заглядывали во двор, а то и в дом, всё искали партизан. Пашка без мотоцикла старался не показываться на глаза, всё подсматривал, да подслушивал. Деревенские от него шарахались и открещивались. Дурная слава про него ходила. Мол, выдал он сына бывшего председателя колхоза, не посмотрел, что тот был мал годочками. У Федотыча они разживались спиртом и отмечали победы «доблестной» германской армии.

- Федотыч, а Федотыч, - с ходу стала кричать Ксения, ступив во двор.

Оказалось, что он был в сарае. Услышав знакомый голос, он сразу из него выскочил.

- Что случилось?

- Федотыч, идём ко мне. Что-то с моей Олюшкой неладное. В жару она, в беспамятстве.

- Сейчас приду. Иди, иди. Сказал ведь: приду.

При этих словах женщина развернулась и побежала обратно. Дома она села возле дочери и до прихода фельдшера накладывала влажную повязку на лоб. Федотыч без стука вошёл в дом и подошёл к кровати. Оля разметалась по подушке, руки судорожно вцепились в простыню. Девочка уже проснулась и затуманенным взором смотрела на фельдшера. Ему стало всё понятно.

- У неё тиф. Лекарств никаких у меня нет. Немцы всё выгребли, да Пашка – паразит забрал. Не оставляй без внимания её. Организм молодой, может, выкарабкается, - только и смог он проговорить и ушёл.

- Оленька, Олюшка, помощница моя, - причитала мама, а руками не забывала менять повязку на горячем лбу.

Оля смотрела на маму, силилась улыбнуться. Всё хорошее в её жизни было связано с мамой: рождение, мамина ободряющая улыбка, крепкие руки, добрые слова в напутствие дня, пожелание сладких снов на ночь. Она и сейчас, то поправляла постель, то гладила по рукам, то расправляла запутавшиеся волосы. Порой Оля ничего не понимала: где она находится, что с ней происходит, но она всегда видела перед собой родное лицо. Оно придавало ей сил, возвращало ясность сознания.

На следующий день Федотыч снова пришёл. Всё оставалось по-прежнему. И опять фельдшер сказал: - Не оставляй её, держись.

Так прошёл ещё день. Оля чувствовала, что она – между жизнью и смертью. Силы покидали её. От постоянной жары плавился мозг. Голова была такой чугунной, что не только поднять её было невозможно, но и думать и рассуждать. Единственно, что придавало осмысленности её судорожному сознанию, это – образ любимой мамы, заботливо ухаживающей за ней.

Когда Федотыч зашёл к ним в третий раз, он вынес, наконец, медицинский вердикт:

- Ей надо уснуть. Почему она не спит? Мозг может не выдержать. У меня осталась бутылочка со снотворным. Оно не рассчитано на детей. Но если она сегодня не уснёт, то придётся ей немного дать снотворного.

Оля так и не уснула. Измучавшаяся женщина не покидала своего поста. Она уже сама толком не ела и не пила, не спала, не жила. Что помогало ей выдерживать эту «пытку» и не пасть духом? Богородица, конечно, Она – Матушка, вселяла надежду и крепила веру. Слова молитвы, обращённой к Ней, беззвучно проносились в голове Ксении и лишь изредка срывались с губ.

Когда Федотыч принёс бутылочку со снотворным, Оля и мама были похожи друг на друга. Обе с затуманенными глазами, растрёпанные и безучастные. С одной лишь разницей: Оля лежала, а мама сидела на кровати, но готовая в любую минуту упасть рядом со своей кровиночкой. Федотыч открыл бутылочку с драгоценной жидкостью и налил в ложку. Он очень аккуратно поднёс ложку ко рту Оли и влил содержимое ей в рот. Потом постоял, подумал и влил ещё снотворного в ложку. Порция была большая не только для ребёнка, но даже для взрослого человека. Федотыч ни в чём не был уверен. Он и боялся, и не боялся последствий. Одно он знал, наверняка, что нужно что-то делать. После второй ложки фельдшер добавил ещё немного снотворного и успокоился. Оля не разобрала вкус жидкости. Она вообще не чувствовала своего тела. Она была ещё в этом мире, но уже и не в этом. Вдруг ей стало тепло и спокойно. Руки, ноги отяжелели, а голова, наоборот, казалось, наполнилась воздухом. Воздух разлился и вокруг неё. Он был молочного цвета. Протяни руку, и можно было его потрогать. Оля очутилась меж облаков. Они легко выплывали откуда – то издалека, зависали над ней, а потом плыли, неведомо куда. Оля смотрела им вслед и желала доброго пути. И так светло и хорошо стало на душе, точно она попала в детскую сказку. Что-то должно было произойти! Оля ждала и провожала взглядом облака. Неожиданно появился Он. Оля не могла ошибиться. Христос в сопровождении двух дев шёл к ней. Она видела Его и всей душой желала, чтобы Он к ней подошёл. Он приблизился настолько близко, что стали различимы черты лица. Оля затихла и всматривалась в каждую чёрточку лица Богочеловека, который был для всех роднее матушки и батюшки. А Он наклонился и стал дуть на неё. Тонкая струйка прохладного воздуха остудила жар, привела мысли в порядок. Оля старалась разглядеть цвет Его глаз. Ей казалось, что, если она определит цвет глаз, то поверит в реальность происходящего, уверует в присутствие Христа. Ольга открыла глаза и увидела небритое лицо фельдшера, наклонённое к ней.

- Проснулась, жить будет, - вздохнув, заверил довольный исходом улыбающийся Федотыч и обернулся к маме очнувшейся Оли.

Ксения из последних сил встала с кровати и опустилась на колени. По её щекам текли слёзы.

Ирина Бакке.