История остаётся историей

У меня в руках книга писателя советских времён Дмитрия Балашова «Ветер времени». В аннотации сказано: «Ветер времени» - пятый роман из серии «Государи Московские». Ему предшествуют: «Младший сын», «Великий стол», «Бремя власти», «Симеон Гордый». В центре внимания известного писателя – события бурного XIV века, времени подъёма Московской Руси, её борьбы с татаро – монголами, образ юного князя Дмитрия Ивановича, будущего победителя на Куликовом поле. Роман отмечает глубокий историзм, яркость повествования, драматизм интриги».

Дмитрий Михайлович Балашов (1927 – 2000) окончил Ленинградский театральный институт имени А.Островского. Это не помешало ему стать кандидатом филологических наук, писателем, фольклористом и историком. Кроме того, он был активистом сообщества, охраняющего памятники старины. Первую свою повесть Балашов Дмитрий Михайлович опубликовал в 1967 году в журнале «Молодая гвардия». Она называлась «Господин Великий Новгород». Сюжет повести затрагивал перипетии новгородского общества 18 века. Первым историческим романом стало произведение под названием «Марфа-посадница». Роман посвящен периоду, когда Новгород присоединили к Московскому княжеству. В основу романа легли труды историка, члена - корреспондента В.Л.Янина.

Писательская стезя Дмитрия Балашова характеризуется последовательностью и следованием исторической документальной правде. Из-под его пера вышел цикл романов под названием «Государи Московские». В цикл вошло десять произведений, написанных с 1975 по 2000 год. Большую популярность получил роман - «Святая Русь». Роман может служить исторической хроникой-эпопеей, затрагивающей российскую историю с 1263 по 1425 год. Значительное содействие Дмитрию Балашову в написании романов оказал профессор Л.Н.Гумилев.

Дмитрию Балашову удалось воссоздать русское средневековье и наполнить свои произведения исторической достоверностью и философией, а он ведь являлся «продуктом» советского времени. Он пронёс через сюжетную линию государство-образующую роль Церкви в годы засилья коммунистической идеологии. И будучи сам представителем советской интеллигенции, сумел понять и передать читателю понимание Веры русским человеком, крестьянином, стоящим у истоков основания Российского государства. В фокусе повествования в романе «Ветер времени» разными гранями человеческой мудрости высвечивается фигура митрополита Московского Алексия, «создавшего Московскую Русь, заложившего основы единодержавной власти в стране, утвердившего династию государей московских и спасшего русскую церковь и саму Русь от поглощения её латинским, католическим Западом, наконец, явившего миру подвижника Сергия Радонежского».

«И наша задача в этом текучем и разноликом бытии, в этом потоке времён и лет – воспитывать свой язык, умеряя животное, похотное в человецех, и князей своих наставлять в строгих истинах веры Христовой, в любви и дружестве, паче в любви к земле языка своего, навычаям и преданьям народа!»

Так совпало, что развал советского государства совпал с пиком творческой мысли Балашова, что имело нелестные последствия для романов писателя. Они остались в стороне от читающей публики, занятой бытовыми проблемами, заботами выживания. И вопрос: «Почему Москва должна стать столицей русского государства?» волновал отдельных историков и учёных и уж тем более не служителей Православной церкви.

«… почему тогда не Тверь должна стать во главе Руси Владимирской? Потому, что не Тверь! Потому, что при Михаиле Святом могла быть Тверь, а стала Москва, потому, что столицы не избираются ничьей волею, они делаются, возникают! Возможно – татары причина сему, возможно – духовная власть или иное что… Но уже святой Пётр предрёк величие в веках граду Московскому! И мы, духовная власть, должны мыслить о дальнем, о судьбе всей земли через века и века!» И сегодняшний «спор» о существовании украинского вопроса является надуманным, «состряпанным» современными измыслителями истории.

«Постоял (Никита, герой романа), глядя в чёрно-синюю даль заднепровья, вдруг впервые постигнув простор и ширь этой незнакомой земли, русской стороны (когда-то ихнее Залесье и Русью не называли – украиной (в значении «окраина»). Оттуда, из тьмы, являлись торки, печенеги, половцы, с ними ратились великие киевские князья».

Вопросы истории и в прошлые века не давали покоя, будоражили умы великих и значимых людей, облечённых властью как духовной, так и светской. В истории черпали силы, ею крепили мощь, благодаря ей прокладывали пути в будущее.

«Ибо в спорах и борьбе должен народ, язык, земля обязательно в конце концов выковать себе единство цели и смысла бытия своего и уже за него всем миром бороться».

История переживалась, история обдумывалась, история писалась, история хранилась и оберегалась. «Немногое нужно писцу: краюха хлеба, квас, сушеная рыба…да молчаливое одобрение духовного главы, что среди многотрудных дел находит часы, дабы перебыть тут, у истока живительного, хоть и почти незримого движения, питающего духовную силу языка русского силою слова, запечатленного и переданного грядущим векам. И они проходят, текут, века истории! И грохочут войны, бушуют пожары, унося с собою селения и города… Но из пламени, из-под рушащихся стен выносят лишаемые всего добра, всего зажитка своего люди прежде всего – иконы и книги».

Если всё-таки попытаться взглянуть на историю человечества как на противоборство духовного и материального, то тогда ярко высветится значение православной веры, роль Руси, восприемницы Византии.

«Оба видели Кантакузина, сломленного бременем невозможной задачи: спасти гибнущую Византию, которую можно было оберечь от турок, латинян, сербов и болгар, но только не от неё самой». И ещё, почему большевики повели борьбу с Церковью? Они не смогли противопоставить ей ничего! Они смогли только украсть власть, посчитали себя правыми и посягнули на душу народа.

«Когда обчее дело выше личного, когда любовь к Господу своему истинно паче любви к самому себе, тогда молод народ и люди его! Когда же человек уже не видит обчего, не может понять, что есть родина, ибо родина для него лишь источник благ земных, но не поле приложения творческих сил, когда власть претворяется в похоть власти, а труд – в стяжание богатств и довольство своё видит смертный не в том, чтобы созидать и творить, обрабатывать пашню, строить, переписывать книги, при этом – принять и накормить гостя, помочь тружающему, обогреть и ободрить сирого и нагого, приветить родича, помочь земле и языку своему, а в величании пред прочими, в спеси и надмевании над меньшими себя, в злой радости при виде несчастливого, в скупости, лихоимстве, скаредности и трусости пред ликом общей беды – тогда это конец, это старость народа. Тогда рушат царства и языки уходят в ничто…»

Ирина Бакке.